Рванув на себя дверь кухни, она распахнула ее и кинулась в большую гостиную при входе. Откуда-то издалека во тьме дул ветер, словно из ледяной глотки дракона.

«Сейчас выйдут остальные!» – подумала она.

Она быстро выкрикнула их имена:

– Мисс Мэделин, мисс Элис, миссис Бентон, мистер Роберт!

Затем, повернувшись, она бросилась через холл, в сторону завывающей тьмы открытого окна.

– Мисс Мэделин!

Мэделин, как Христос пригвожденная к двери своей гардеробной, еще раз повернула ключ в замке.

– Мисс Элис!

В библиотеке, где бледные листы бумаги плясали в темноте, как пьяные мотыльки, Элис отпрянула от своей запертой двери, нашарила спички и зажгла керосинку. В голове у нее стучало, будто внутри билось живое сердце, выдавливая глаза из орбит, не давая сомкнуться задыхающимся губам, закладывая уши, так что ничего не было слышно, кроме дикой пульсации и глухого, всасывающего дыхания.

– Миссис Бентон!

Старуха беспокойно заерзала на своей кровати, провела руками по лицу, стараясь придать его растаявшей плоти наиболее подходящее сейчас выражение потрясения. Затем ее пальцы простерлись в сторону незапертой двери.

– Идиоты! Чертовы идиоты! Кто-нибудь, заприте мою дверь! Элис, Роберт, Мэделин!

– Элис, Роберт, Мэделин! – эхом разносилось по темным коридорам.

– Мистер Роберт! – призывал его спуститься с чердака дрожащий голос кухарки.

Затем каждый из них по отдельности услышал ее крик. Один испуганный и осуждающий вскрик.

А затем – мягкий звук падающего на крышу снега.

Они все застыли на месте, осознавая, что значит это молчание. Они ждали какого-нибудь нового звука.

Кто-то, ступая неслышно, как в ночном кошмаре, будто босиком, медленно бродил по коридорам. Они чувствовали, как какая-то масса движется по дому, появляясь то тут, то там, то где-то вдалеке.

На дальнем столе библиотеки стояли два телефонных аппарата. Элис схватила один из них, задребезжала рычажком и прокричала:

– Барышня! Полицию!

Но тут она вспомнила: «Теперь никто больше не позвонит ни мне, ни Мэделин. Скажите в компании “Белл”, чтобы сняли наш телефон. Мы никого не знаем в городе».

«Будь практичной, – сказала тогда мать. – Оставь аппарат здесь, на случай, если мы когда-нибудь решим снова подключиться».

– Барышня!

Она бросила трубку и удивленно уставилась на нее, словно это было какое-то упрямое животное, которое она попросила исполнить простейший трюк. Она перевела взгляд на окно. Открой его, высунься наружу, кричи! Ах, ведь соседи-то сидят по домам в тепле, в своем отдельном далеком мирке, и к тому же завывает ветер, а вокруг – зима, ночь. Все равно что кричать на погосте.

– Роберт, Элис, Мэделин, Роберт, Элис, Мэделин!

Это мать кричит, вот тупица.

– Заприте мою дверь! Роберт, Элис, Мэделин!

«Я слышу, – думала Элис. – Мы все слышим. И он тоже ее услышит».

Она схватила второй телефон и трижды резко нажала на кнопку.

– Мэделин, Элис, Роберт! – разносился по коридорам голос матери.

– Мама! – закричала Элис в трубку. – Не кричи, не сообщай ему, где ты находишься, не сообщай ему о том, чего он не знает!

Элис снова застучала по кнопке.

– Роберт, Элис, Мэделин!

– Возьми трубку, мама, пожалуйста, возьми…

Клик.

– Алло, барышня, – раздался хриплый крик матери. – Спасите меня! Заприте дверь!

– Мама, это Элис! Тише, я тебя слышу!

– О господи! Элис, господи, дверь! Я не могу встать с постели! Как глупо, ужасно, столько замков – и я не могу до них добраться!

– Погаси лампу!

– Помоги мне, Элис!

– Я помогаю! Послушай! Найди свой пистолет. Выключи свет. Спрячься под кроватью! Давай же!

– О господи! Элис, приди, запри мою дверь!

– Мама, послушай!

– Элис, Элис! – послышался голос Мэделин. – Что происходит? Мне страшно!

И еще один голос:

– Элис!

– Роберт!

Они все кричали, едва ли не визжали.

– Нет, – сказала Элис. – Замолчите, все замолчите! Пока не поздно. Все до единого. Слышите? Возьмите свои пистолеты, откройте двери, выйдите в коридор. Мы все, все вместе против него одного. Понятно?

Роберт зарыдал.

Мэделин скорбно застонала.

– Элис, Мэделин, дети, спасите вашу мамочку!

– Мама, заткнись! – приказала Элис и монотонно повторила: – Откройте двери. Все разом. Мы можем это сделать! Сейчас!

– Он убьет меня! – кричала Мэделин.

– Нет, нет, – вторил ей Роберт. – Это бесполезно, бесполезно!

– Дверь, моя дверь… не заперта, – плакала мать.

– Послушайте, все!

– Моя дверь! – причитала мать. – О боже! Она открывается!

Из коридора донесся вопль, и тот же вопль раздался в телефоне.

Остальные ошеломленно смотрели на трубки в своих пальцах, ощущавших лишь биение их сердец.

Выше этажом хлопнула дверь.

Крик оборвался.

– Мама!

«Если б она не кричала, – думала Элис. – Если б она не выдала себя».

– Мэделин, Роберт! Пистолеты! Я считаю до пяти, и мы все разом выскакиваем! Раз, два, три…

Роберт застонал.

– Роберт!

Он упал на пол, сжимая в руке телефонную трубку. Его дверь по-прежнему была заперта. Его сердце остановилось.

– Роберт! – надрывалась трубка в его руке.

Он лежал неподвижно.

– Он у моей двери! – где-то наверху в заснеженном доме сказала Мэделин.

– Стреляй через дверь! Стреляй!

– Меня он не получит, нет, он до меня не доберется!

– Мэделин, послушай! Стреляй через дверь!

– Он копается в замке, он сейчас войдет!

– Мэделин!

Раздался выстрел.

Один-единственный выстрел.

Элис стояла одна в библиотеке, глядя на холодную трубку телефона в своей руке. В трубке царило гробовое молчание.

Внезапно наверху, за дверью, в холле она увидела в темноте этого незнакомца, который, улыбаясь, тихо скребся в дверную филенку.

Выстрел!

Незнакомец во тьме удивленно посмотрел вниз. Из-под закрытой двери медленно потекла тоненькая струйка крови. Кровь текла так спокойно, такой тонкой, блестящей струйкой. Все это Элис видела. И все это она знала: она слышала, как наверху, в темном холле, что-то движется, словно кто-то ходит от одной двери к другой, пробуя открыть двери и находя за ними лишь тишину.

– Мэделин, – в оцепенении произнесла она в трубку. – Роберт! – тщетно выкрикивала она их имена. – Мама!

Она закрыла глаза. «Почему вы меня не послушали? Если бы мы все сразу… выбежали…»

Тишина.

Снег, тихо кружась, сыпал, как из рога изобилия, щедро укрывая лужайку безмолвными сугробами. Элис осталась совсем одна.

Покачиваясь, она подошла к окну, открыла щеколду, с трудом подняла раму, откинула крючок ставней и распахнула их. Затем, перекинув ногу через подоконник, она уселась между теплым молчаливым уютом дома и заснеженной ночью. Она долго сидела так, неотрывно глядя на запертую дверь библиотеки. Медная ручка единожды повернулась.

Элис завороженно смотрела, как она поворачивается. Будто блестящий глаз, глядящий на нее в упор.

Ей даже захотелось подойти к двери, отпереть замок и, приветливо кивнув, поманить рукой из мрака эту ужасную тень, чтобы посмотреть в лицо тому, кто одним легким ударом развеял в прах эту островную крепость. Элис обнаружила, что ее рука все еще сжимает пистолет, она подняла его и, дрожа, направила на дверь.

Медная ручка поворачивалась вправо-влево. За дверью слышалось тяжелое дыхание тьмы. Вправо-влево. С невидимой улыбкой.

Закрыв глаза, Элис трижды нажала на курок!

Когда глаза ее открылись, она увидела, что все выстрелы прошли мимо. Одна пуля попала в стену, другая в нижнюю часть двери, третья – в верхнюю. Какое-то мгновение Элис удивленно смотрела на свою неуклюжую руку, а затем отшвырнула пистолет.

Дверная ручка дергалась туда-сюда. Это было последнее, что увидела Элис. Блестящая дверная ручка, сверкающая, как глаз.